[Главная_страница] [Новости] [Стихи] [Рассказы] [Песенник] [Ролевые_игры] [Wanted!] [Дружественные_ссылки] [Гостевая_книга] |
Как трактирщица Гвен за Томаса-Рифмача замуж вышла и что тогда творилось в веселой Англии.
Здрасте! Пошли вам Бог здоровья. А я вот хозяйка трактира, что в Мансфилде, у самых ворот. "У двух кошек" называется. Э, добрый человек, не держим мы кошек. А просто служанки мои прозываются Кэтлин и Кэтрин. Вот я подумала, да название такое на вывеску и заказала. Чем плохо? …Меня-то? Гвен меня зовут, Гвендайлон то бишь, из Фарроуда. Да что-то вы никак подшучиваете, добрый человек, какая ж я молоденькая, мне уж, стыдно сказать, третий десяток пошел. Я уже замужем второй раз. …Не-е, мужа сейчас дома нету. Нет, и не волшебник. Хуже волшебника, охальник вы этакий! Менестрель у меня муж! Во-во, и на все графство ославит. Кто? Да Томас-Рифмач. Как так получилось? Да вы, добрый человек, я вижу, что до девок охочи, что до историй! Ну да ладно, сказки сказывать я и сама люблю…
Года за два до того я как раз замуж выскочила за Вилли Кромби, что в Палестине был и вернулся обратно калекой, но с полной кубышкой серебра. Вот на те деньги мы трактир и открыли. А как дела пошли на лад, Вилли затеял напиваться каждый вечер, ну с крыши и свалился и шею себе сломал. Я дела не бросила, взяла кузину свою Кэтрин в служанки, да еще Кэтлин, да Джека Брекли с сестрою, переименовала заведение-то и дальше стала работать.
И после праздника народищу набежало видимо-невидимо! - и рыцари, и народ попроще, и цыгане, и менестрелей целая стая! И все хотят всего и сразу, а то еще взяли моду - в дверях кухни стоять и чего-то громко требовать. Мы с Кэтлин да с Мэри, Джековой сестрой, крутимся как волчки. А Джека с Кэт - то третья наша служанка, моя кузина - я как раз на ярмарку отослала, вот беда! Рук не хватает. Спасибо, добрый купец нам за кормежку дрова поколол. Благослови его Господь! А то бы совсем замотались. Тут еще беда, какой не ждали: сам принц Джон явился. Ой, и не по чину принцу в трактире пировать! А вот поди ж ты… Мы пока ему да свите его все принесли, с ног сбились. А пока бегали, пришел посыльный от Ее Величества эн Элеонор. Соли требовал. Мы ему соли отсыпали, а он нам крону дает. Вы подумайте только - крону! Наскребла я ему сдачи, все отдала, что было, а было-то уж фунтов десять. Потом еще Мэгги, трактирщица из Кроссроуда, тоже за солью приходила.
Ну, я перед тем, как назваться, перекрестилась - а они плюются. Я тогда, грешным делом, подумала, что это мы к фэйри попали, и с перепугу имени своего не назвала, а сказала, что зовут меня Дженни - и впрямь иногда так называют, потому что сказать Гвендайлон или даже Гвен некоторым трудно бывает. Ну и сказала, что вдова. И давай этот Скрэтч выспрашивать, чем я в жизни недовольна. Ух и страху я натерпелась! Нельзя ж было ему правду говорить, да и врать грешно. Уж как я виляла, уж каких словес наплела… Еле живая оттуда ушла и Мэри за собой увела, благо она молчала все время. По дороге мы забрели в женский монастырь и там исповедовались. Сказать по правде, я подумала, что мы легко отделались. Но ночью во сне явился мне ангел Господень и сказал, что то вовсе не фэйри были, а слуги нечистого. И вот средь бела дня является в трактир этот самый Скрэтч - и прямиком ко мне! У меня сердечко-то так в пятки и ухнуло. Господи, спаси и помилуй нас, грешных! И не ведаю, за что мне такое наказание… А только хоть Скрэтч и черт, все одно заговорить толком не успел, потому что я по трактиру вертелась, как коза с репьем под хвостом! Он только и шепнул, что, дескать, поболтать бы надобно, да с тем и ушел. Я думала, помру от облегченья!
А тут вдруг из Ноттингема народ обратно повалил, говорят, вранье это все и нету там никакой чумы. Старуха-то и сгинула, как не было ее.
Вот такие веселые дела творились… Да вы меня не торопите, добрый человек. Это я все к свадьбе речь веду.
А ввечеру у нас королева эн Элеонор обедала. И король Ричард, и шериф, и все. Только принц Джон кружкой пива удовольствовался. По-моему, с королем за одним столом сидеть стеснялся. А ночью после того обеда сели мы на кухне - косточки поглодать, про жизнь поговорить, вина опять же…
Это граф Драммонд с оруженосцем наш город дозором обходят. В Мансфилде нет стражи, вот милорд и бдит. Мерзнет, мокнет, зубами щелкает, но бдит. А как к нам зайдет - тут ему и отвара горячего, и вина глоточек, а хоть бы даже и самой глухой ночью. Мы нашего графа любим и бережем. Кэтлин, служанка моя, все пытается строить ему глазки - а также обоим Томасам-Рифмачам и кому-то еще, - а я так из кожи вон готова вылезти, чтобы подкормить графа чем-нибудь вкусным. Еще бы, он худой как жердь! И такой славный, меня сестренкой называет, не брезгует у нас на кухне посидеть за разговором. Добрый у нас граф, дай Бог ему здоровья! Томас-младший сидел и голубую ленту на рукаве этак угрюмо теребил. Я все допытывалась, что с ним случилось. Ведь раз он не улыбается, значит - беда стряслась. Девушка бросила? Заветное желание потерял? Не сказал. Желаю, говорит, напиться и забыться. Что ж, это - можно! На то и трактир. Только мы никому, кроме добрых друзей, вина не подавали. Намедни, как заварушка в Ноттингеме была, Томас отказался идти на войну. Встал подбоченясь, меч достал да и говорит: "Пускай там лорды ссорятся, а я буду защищать этот трактир!" Меня аж слеза прошибла. А ночью-то, как все у огня сидели, Джек, работник наш, и говорит: "Каждый, мол, в понятие Родины вкладывает что-то свое. Вот, к примеру, Том…" Ой, как все хохотали! Граф заливается, сын его туда же, и оруженосец вежливо хихикает. Умора! Ну, Том давай отмахиваться, дескать, ничего такого я в виду не имел, но все равно мне этот трактир что дом родной… И тут же - графу в ноги: мол, была не была, и ночь такая лунная, вино хмельно, милорд, это я соблазнил вашу дочь! Мы сидим ни живы ни мертвы: а ну как граф прогневается? Хоть с тех пор времени изрядно прошло, хоть и говорили, что это кто еще кого соблазнил, и который Том там был… А все ж родная дочь. А граф смеется: ты, говорит, не беспокойся, я ее скорее повешу, чем тебя - она-то из дома со всеми драгоценностями сбежала! Тут мне как что в голову ударило. И как дошла до меня очередь, я и говорю: Томас-Рифмач, возьми меня в жены! Том, бедняга, аж поперхнулся. Я, говорит, подумаю. А я ему: ты думай, только долго не тяни.
Потом гроза случилась, и уж после нее все обратно поперли - в Ноттингем, потому что Купальская ночь была. У нас деревце цыгане утащили, мы не догнали их, а потом и вовсе рукой махнули, дескать, ищи теперь ветра в поле! Поэтому, пока все в Кроссроуде веселились, мы себе спокойно на кухне сидели. Пришли оба Рифмача - старший-то, времени даром не теряя, на цыганке женился и в табор ушел, - граф с оруженосцем пришли, Бьенпенсанта, лекарка… Джек побежал королеве заказ относить - она нам ужин праздничный заказала. Да и нам с того праздника угощения перепало.
Тут меня такая досада взяла! Это что ж получается, пока я тут, можно сказать, томлюсь да изнываю, над Томом моим другая баба такую власть имеет, чтобы среди ночи его с теплого местечка сорвать! Ах ты, стерва, зараза липучая! И так я разгневалась, хотела было горшком об пол хлопнуть, да пожалела вещь бессловесную и другое дело задумала. Спрашиваю, не знает ли кто, где бы ведьму сыскать, чтобы на разлучницу порчу навести? А на ту пору граф уже ушел к себе, так что были, почитай, все свои. Джек и говорит, мол, Гвен, да на кой тебе ведьма, если у нас черт знакомый есть. Тут я призадумалась: черт ведь, известное дело, душу мою за помощь попросит! А тут как раз Мэри Брекли и говорит: вот что, хозяйка, я тут погрустила и ленту свою голубую сожгла, так что давайте я свою душу черту продам за такое дело. Только мы договорились, какую цену за душу возьмем, как мимо фэйри идут. Идут и огоньки повсюду зажигают. И так эти огоньки засияли радостно, так светло, как будто чудеса какие-то по всей земле твориться стали. Смотрю я на это и думаю, вот кабы мне сейчас чуда… И тут возвращается Том.
Том этак по сторонам огляделся, воздуха в грудь набрал, будто с обрыва в омут прыгать собирался, и отвечает: "Женюсь!" Вот ведь и вправду чудо приключилось… Стали мы думать, как бы нам это дело сделать. Ведь Купальская ночь кончается, все священники, кто еще не спит, в Кроссроуде через костер скачут! Подумали мы, да и решили, что повенчаемся, как предки наши делали, над текучей водой. А тут как раз дождик закрапал. Так мы и на мост и вышли: снизу вода, сверху вода, а по сторонам огоньки фэйри горят да наши друзья со свечами, от тех огоньков зажженными, стоят. И как раз восход. И тихо… Поклялись мы друг другу в любви вечной, да и бросила я в воду свою голубую ленту: не было у меня заветного желания, а счастье само пришло. …А поутру, как мимо Старина Скрэтч проходил, мы с Мэри к нему подошли и душу все ж таки на продажу предложили. Так и договор заключили: желает, дескать, девица Мэри стать частицею неба в обмен на свою бессмертную душу. Это у нее такое заветное желание было, только его никак выполнить было нельзя…
|